Стих ночи

[Damaskin]

А вот "Стихи о советском паспорте" - это просто юмор какой-то.

Нет, почему, мне так не кажется.

[Рокуэлл]

А вот "Стихи о советском паспорте" - это просто юмор какой-то.

Нет, почему, мне так не кажется.

Очень жаль.

[Poirot]

А вот "Стихи о советском паспорте" - это просто юмор какой-то.

Сатира скорее.

[Рокуэлл]

А вот "Стихи о советском паспорте" - это просто юмор какой-то.

Сатира скорее.

Ну если только на чиновника учтивого.

[Damaskin]

Очень жаль.

А где там юмор?
Разве что в адрес Польши...

[Рокуэлл]

Очень жаль.

А где там юмор?
Разве что в адрес Польши...

Поищите ещё сами. Объяснять человеку юмор - это гиблое дело.

[Damaskin]

Поищите ещё сами. Объяснять человеку юмор - это гиблое дело.

Вы, видимо, воспринимаете это стихотворение через призму позднесоветских интерпретаций.

Ирония, безусловно, там есть.

И вдруг, как будто ожогом, рот
скривило господину.
Это господин чиновник берет
мою краснокожую паспортину.

Берет — как бомбу,берет — как ежа,
как бритву обоюдоострую,
берет, как гремучую в 20 жал
змею двухметроворостую.

Моргнул многозначаще глаз носильщика,
хоть вещи снесет задаром вам.
Жандарм вопросительно смотрит на сыщика,
сыщик на жандарма.

[Рокуэлл]

Вы, видимо, воспринимаете это стихотворение через призму позднесоветских интерпретаций.

Нет. Через призму современных интерпретаций. Позднесоветские канули в Лету, чё о них вспоминать.

[KW]

Радикальное средство от скуки —
Ваш изящный мотор-ландоле.
Я люблю ваши смуглые руки
На эмалевом белом руле.

Ваших губ утомлённая складка
И узоры печальных ресниц...
Ну скажите, ну разве не сладко
Быть как мы, быть похожим на птиц!

Я от шляпки из белого фетра
Отколю свой застенчивый газ.
Ах, как душно от солнца и ветра,
И от ваших настойчивых глаз!

Ваши узкие смуглые руки,
Профиль ваш, отражённый в стекле...
Радикальное средство от скуки
Ваш изящный мотор-ландоле!

(Зинаида Шишова)

[Damaskin]

Радикальное средство от скуки —
Ваш изящный мотор-ландоле.
Я люблю ваши смуглые руки
На эмалевом белом руле.

Ваших губ утомлённая складка
И узоры печальных ресниц...
Ну скажите, ну разве не сладко
Быть как мы, быть похожим на птиц!

Я от шляпки из белого фетра
Отколю свой застенчивый газ.
Ах, как душно от солнца и ветра,
И от ваших настойчивых глаз!

Ваши узкие смуглые руки,
Профиль ваш, отражённый в стекле...
Радикальное средство от скуки —
Ваш изящный мотор-ландоле!

(Зинаида Шишова)

 

[_Swetlana]

Радикальное средство от скуки —
Ваш изящный мотор-ландоле.
Я люблю ваши смуглые руки
На эмалевом белом руле.

Ваших губ утомлённая складка
И узоры печальных ресниц...
Ну скажите, ну разве не сладко
Быть как мы, быть похожим на птиц!

Я от шляпки из белого фетра
Отколю свой застенчивый газ.
Ах, как душно от солнца и ветра,
И от ваших настойчивых глаз!

Ваши узкие смуглые руки,
Профиль ваш, отражённый в стекле...
Радикальное средство от скуки —
Ваш изящный мотор-ландоле!

(Зинаида Шишова)

Стих прекрасен! А про Зинаиду Шишову сейчас только узнала (муж знал, читал Катаева "Алмазный мой венец", но знал очень поверхностно). Сейчас, можно сказать, всей семьей читали о ней.

Извините, вам запрещён просмотр содержимого спойлеров.

[Damaskin]

РАЗМЫШЛЕНИЯ НА КУХНЕ

                                         
Корицу сыпать, масло разминать,
Чтоб запах плюшек выплыл за ворота...
Да, кухня - это чтобы вспоминать,
И чтобы помнить, по большому счёту.
Мы все учились помнить у печей...
Что помню я? И мало - и немало:
Как бабка для пасхальных куличей
Последнюю муку приберегала,
В последний год советскую страну
С Черненко ( ну куда ж его совали...),
Как дядька крыл милицию, жену
И жизнь свою - последними словами.
Последнее! Как это слово - бьёт.
Что - первое? Столовка, а не слово:
Вам первое, второе и компот...
Эх, надо бы купить зиры для плова.
Так, перец, соль, петрушки корешок,
И уксусом приправлено не слабо...
Последней быть - для бабы хорошо.
Для мужика - смотря какая баба,
Окажется поэткой на беду,
Да вдруг уральской чокнутой породы...
А пишем мы - последние в роду -
О прошлом угасающего рода,
О том, что было - снова и опять,
Оставить след...ведь надо для чего-то.
Да, кухня - это чтобы вспоминать,
И чтобы помнить, по большому счёту.
Читатели, молитесь же за ны,
Прошу, не надо раций и нотаций!
Ах, из какой великой глубины
Тянулась нить, чтоб нами оборваться...
Жалейте нас - ведь мы совсем умрём,
Не наши дети бегают по лужам...

Как дышит пирогами тёплый дом,
Последнего я жду на поздний ужин.
Как долго ты сегодня - ну ваще!
Что прячешь за спиной? Ого - цветочки.
Айда на кухню!
Плавает в борще
Горошек перца - точка.
Точка.
Точка...

(Вера Кузьмина)

https://vazart.livejournal.com/tag/%D0%92%D0%B5%D1%80%D0%B0%20%D0%9A%D1%83%D0%B7%D1%8C%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B0

[Damaskin]

Не вступились звери за него,
люди за него не отомстили,
только для удобства своего
рельсы и вагоны сохранили.

Где бы только — в бурю или в май,
по Тояма или Могилёву —
ни звонил раздолбанный трамвай,
он всегда звонит по Гумилёву.

Вечеслав Казакевич

[Oiseau]

В Могилёве нет трамваев. Насчёт Подольского не знаю. Знаю, что придираться к стихам грех, просто забавно иногда читать о городе, который видел своими глазами.

[Damaskin]

В Могилёве нет трамваев.

И никогда не было? Казакевич родился в Могилевской области, думаю, и в самом Могилеве бывал.

[Oiseau]

В Могилёве нет трамваев.

И никогда не было? Казакевич родился в Могилевской области, думаю, и в самом Могилеве бывал.

Была только конка. Трамвай лишь как неосуществленный проект строительства 1934 года.

[Damaskin]

Была только конка. Трамвай лишь как неосуществленный проект строительства 1934 года.

Видимо, Казакевич решил, что в Могилеве все равно никто не бывал. Поэтому сойдет для рифмы 

[Poirot]

В Могилёве нет трамваев.

Значит, скучно там.

[_Swetlana]

Пасхальное
...А между тем благая весть — всегда в разгар триумфа ада, и это только так и есть, и только так всегда и надо! Когда, казалось, нам велят — а может, сами захотели, — спускаться глубже, глубже в ад по лестнице Страстной недели: все силы тьмы сошлись на смотр, стесняться некого — а че там; бежал Фома, отрекся Петр, Иуда занят пересчетом, — но в мир бесцельного труда и опротивевшего блуда вступает чудо лишь тогда, когда уже никак без чуда, когда надежда ни одна не намекает нам, что живы, и перспектива есть одна — отказ от всякой перспективы.
На всех углах твердят вопрос, осклабясь радостно, как звери: «Уроды, где же ваш Христос?» А наш Христос пока в пещере, в ночной тиши. От чуждых глаз его скрывает плащаница. Он там, пока любой из нас не дрогнет и не усомнится (не усомнится только тот глядящий пристально и строго неколебимый идиот, что вообще не верит в Бога).
Земля безвидна и пуста. Ни милосердия, ни смысла. На ней не может быть Христа, его и не было, приснился. Сыскав сомнительный приют, не ожидая утешенья, сидят апостолы, и пьют, и выясняют отношенья:
— Погибло все. Одни мечты. Тут сеять — только тратить зерна.
— Предатель ты.
— Подослан ты.
— Он был неправ.
— Неправ?!
— Бесспорно. Он был неправ, а правы те. Не то, понятно и дитяти, он вряд ли был бы на кресте, что он и сам предвидел, кстати. Нас, дураков, попутал бес...
Но тут приходит Магдалина и говорит: «Воскрес! Воскрес! Он говорил, я говорила!» И этот звонкий женский крик среди бессилия и злобы раздастся в тот последний миг, когда еще чуть-чуть — и все бы.
Глядишь кругом — земля черна.
Еще потерпим — и привыкнем.
И в воскресение зерна никто не верит, как Уитмен. Нас окружает только месть, и празднословье, и опаска, а если вдруг надежда есть — то это все еще не Пасха. Провал не так еще глубок. Мы скатимся к осипшим песням о том, что не воскреснет Бог, а мы подавно не воскреснем. Он нас презрел, забыл, отверг, лишил и гнева, и заботы; сперва прошел страстной четверг, потом безвременье субботы, — и лишь тогда ударит свет, его увижу в этот день я: не раньше, нет, не позже, нет, — в час отреченья и паденья.
Когда не десять и не сто,а миллион поверит бреду; когда уже ничто, ничто не намекает на победу, —
ударит свет и все сожжет,
и смерть отступится, оскалясь.
Вот Пасха. Вот ее сюжет.
Христос воскрес.
А вы боялись.
                            (Д.Быков)

[Damaskin]

Я озаряем светом из окон,
Я под прицелом власти и закона.
Вот человек выходит на балкон,
Хотя еще не прыгает с балкона.

Какая ночь, какой предельный мрак,
Как будто это мрак души Господней,
Когда в чертог и даже на чердак
Восходит черный дым из преисподней

О, Боже, я предельно одинок,
Не признаю судьбы и христианства,
И, наконец, как жизненный итог,
Мне предстоит лечение от пьянства.

Подходит мальчик "Дядя,- говорит,-
Зачем ты пишешь все на этой книжке?"
И я участник, маленький бандит,
В твоей необольстительной интрижке.

Я встану и теперь пойду туда,
Где умереть мне предстоит свободно.
Стоит в реке весенняя вода,
И в мире все темно и превосходно.

Сергей Чудаков

[Utgarda Loki]

The Nymph's Reply to the Shepherd

Sir Walter Raleigh (1552-1618)

If all the world and love were young,
And truth in every shepherd's tongue,
These pretty pleasures might me move
To live with thee and be thy love.

Time drives the flocks from field to fold
When rivers rage and rocks grow cold,
And Philomel becometh dumb;
The rest complains of cares to come.

The flowers do fade, and wanton fields
To wayward winter reckoning yields;
A honey tongue, a heart of gall,
Is fancy's spring, but sorrow's fall.

The gowns, thy shoes, thy beds of roses,
Thy cap, thy kirtle, and thy posies
Soon break, soon wither, soon forgotten,—
In folly ripe, in reason rotten.

Thy belt of straw and ivy buds,
Thy coral clasps and amber studs,
All these in me no means can move
To come to thee and be thy love.

But could youth last and love still breed
Had joys no date nor age no need,
Then these delights my mind might move
To live with thee and be thy love.


Есть перевод... Но размер не соблюдён, да и смысл передан очень приблизительно.

Ответ нимфы пастуху

Сэр Уолтер Рэли / Алексей Горшков

Вот если б мир, а с ним любовь
Всегда горячую имели кровь,
И клятвам пастухов поверить было б можно,
Тогда бы я пришла к тебе, возможно.

Но время осенних холодов настало,
Стада покинули луга, пустынно стало,
И соловьи уже давно не выводили свои трели,
Так время отдыха пришло, готовь постели.

Цветы увяли, и осенний пышный край
К зиме готовит дивный урожай.
Как сладок был весёлый лик  весенний,
Так желчью весь проник холодный лик осенний.

Платья, туфли, ложе из душистых роз,
Шляпка, накидка, цветы, что ты принёс,
Скоро увянут, рассыпятся, забудутся совсем,
Что хорошо в мечтах, то в жизни — тлен.

Твой пояс из соломы и плюща шикарный,
Коралловые клипсы, шпилек блеск янтарных
Ещё не повод, чтоб я пришла к тебе, мой друг,
И стала в ряд твоих возлюбленных подруг.

Вот если бы любовь и молодость были бы вечны,
И радость бы всегда была в избытке безупречном,
Тогда, возможно, и решилась я б к тебе  прийти,
Чтоб жить с тобою в счастье и любви.

(В Википедии пишут, что стих является как бы ответом на довольно знаменитое стихотворение «Страстный пастух - своей возлюбленной» Кристофера Марло, которое я знаю уже лет 40, наверное (включая русский перевод), а вот на ответ наткнулся впервые).

[Poirot]

Sir Walter Raleigh (1552-1618)

Теперь понял, шо это за Уолтер из "битловской" песни.

[Utgarda Loki]

Sir Walter Raleigh (1552-1618)

Теперь понял, шо это за Уолтер из "битловской" песни.

Из какой именно?

[Poirot]

Sir Walter Raleigh (1552-1618)

Теперь понял, шо это за Уолтер из "битловской" песни.

Из какой именно?

"I'm so tired"

[Utgarda Loki]

Sir Walter Raleigh (1552-1618)

Теперь понял, шо это за Уолтер из "битловской" песни.

Из какой именно?

"I'm so tired"

Да, дейсвительно. Непонятно только, за что его проклинать. Так-то он больше известен, как фаворит королевы Елизаветы и исследователь Нового Света, внёсший свой вклад в возникновение легенды об Эль Дорадо, чем как поэт. (Правда, его одно время некоторые исследователи подозревали в авторстве произведений Шекспира... Но там кого только не подозревали, включая того же Марло).