Попытки перевода Гейне

[zwh]

Helfte mich bitte!

Helft mir! Шо у вас с падежами?

Пардоньте, торопился, был не в себе.

[zwh]

GPT-4 сказал, что пословица "Narren muß man mit Kolben lausen" переводится как "Дураков надо бить дубиной".

[zwh]

Эти две строки целиком GPT-4 перевел как "И если вы не уступаете добровольно, тогда мне понадобится сила, и я позволю моим дубинкам вас почесать".

[zwh]

Тот самый -- первый и случайный.

Zietgedichte XXIV Nachtgedanken Denk ich an Deutschland in der Nacht, Dann bin ich um den Schlaf gebracht, Ich kann nicht mehr die Augen schließen, Und meine heißen Tränen fließen. Die Jahre kommen und vergehn! Seit ich die Mutter nicht gesehn, Zwölf Jahre sind schon hingegangen; Es wächst mein Sehnen und Verlangen. Mein Sehnen und Verlangen wächst. Die alte Frau hat mich behext, Ich denke immer an die alte, Die alte Frau, die Gott erhalte! Die alte Frau hat mich so lieb, Und in den Briefen, die sie schrieb, Seh ich, wie ihre Hand gezittert, Wie tief das Mutterherz erschüttert. Die Mutter liegt mir stets im Sinn. Zwölf lange Jahre flossen hin, Zwölf lange Jahre sind verflossen, Seit ich sie nicht ans Herz geschlossen. Deutschland hat ewigen Bestand, Es ist ein kerngesundes Land, Mit seinen Eichen, seinen Linden, Werd' ich es immer wiederfinden. Nach Deutschland lechzt ich nicht so sehr, Wenn nicht die Mutter dorten wär; Das Vaterland wird nie verderben, Jedoch die alte Frau kann sterben. Seit ich das Land verlassen hab, So viele sanken dort ins Grab, Die ich geliebt — wenn ich sie zähle, So will verbluten meine Seele. Und zählen muß ich — Mit der Zahl Schwillt immer höher meine Qual; Mir ist, als wälzten sich die Leichen, Auf meine Brust — Gottlob! Sie weichen! Gottlob! Durch meine Fenster bricht Französisch heitres Tageslicht; Es kommt mein Weib, schön wie der Morgen Und lächelt fort die deutschen Sorgen. 1843 г

Стихи о времени XXIV Ночные мысли Я не могу уснуть в ночи – До слез терзает, хоть кричи, Германия! Я тру глаза, В подушку катится слеза. Года мелькают – не догнать. С тех пор, как я не видел мать, Уж минуло двенадцать лет; Тоска, тоска, просвета нет. Тоска... Ах, как там без меня Старушка милая моя? – Которую на склоне лет Храни, Господь, от всяких бед. Моя любовь к ней не умрет, И в письмах, что она мне шлет, Нет – нет, дрожит ее рука – От чувств ко мне наверняка. Мне мил тех глаз лучистых свет. Мелькнуло уж двенадцать лет, Двенадцать лет прошло, как час, Как мог обнять я, мама, вас. Германия – она вечнá, Она могучая страна! Дубравы, липы, рек вода – Они пребудут здесь всегда. Туда б не так стремился я, Коль не жила б там мать моя; Отечество – оно навек, А мама – смертный человек. Как я покинул отчий край, Там многие вернулись в рай; Едва считать начну их вновь, Как сразу в жилах стынет кровь. Но чем считаю чаще я, Тем горше мука в том моя; Их тени спать мне не дадут – Всю ночь передо мной бредут. Но Бог мой! – сна сметая тень, В окне французский ясный день; Жена смеется над такой Моей немецкою тоской. 05.08.2015

[zwh]

Der Sturm spielt auf zum Tanze, Er pfeift und braust und brüllt; Heisa, wie springt das Schifflein! Die Nacht ist lustig und wild. Ein lebendes Wassergebirge Bildet die tosende See; Hier gähnt ein schwarzer Abgrund, Dort türmt es sich weiß in die Höh'. Ein Fluchen, Erbrechen und Beten Schallt aus der Kajüte heraus: Ich halte mich fest am Mastbaum, Und wünsche: Wär' ich zu Haus!

А буря играет и плачет, Беснуется, свищет, ревет, По волнам кораблик мой скачет Всю дикую ночь напролет. Вот кружится вихрь бестелесный, Вот вал предо мною возник, Вот горы сменяются бездной, Вот вновь возношусь я на пик. Мутит всю команду от качки, Проклятья и стон... Боже мой! Но крепко держусь я за мачту, Мечтая: скорей бы домой! 06.08.2015

[zwh]

Zur Notiz Die Philister, die Beschränkten, Diese geistig Eingeengten, Darf man nie und nimmer necken. Aber weite, kluge Herzen Wissen stets in unsren Scherzen Lieb und Freundschaft zu entdecken.

К сведению Тех, кто духом мутноваты, Недалеки, туповаты, Нам высмеивать не нужно. Ну а те, в ком сердце чутко, Смогут в наших едких шутках Ощутить любовь и дружбу. 07.08.2015

[zwh]

Deutschland Ein Wintermährchen Geschrieben im Januar 1844.     Caput VII Ich ging nach Haus und schlief als ob Die Engel gewiegt mich hätten. Man ruht in deutschen Betten so weich, Denn das sind Federbetten. Wie sehnt' ich mich oft nach der Süßigkeit Des vaterländischen Pfühles, Wenn ich auf harten Matratzen lag, In der schlaflosen Nacht des Exiles! Man schläft sehr gut und träumt auch gut In unseren Federbetten. Hier fühlt die deutsche Seele sich frey Von allen Erdenketten. Sie fühlt sich frey und schwingt sich empor Zu den höchsten Himmelsräumen. O deutsche Seele, wie stolz ist dein Flug In deinen nächtlichen Träumen! Die Götter erbleichen wenn du nah'st! Du hast auf deinen Wegen Gar manches Sternlein ausgeputzt Mit deinen Flügelschlägen! Franzosen und Russen gehört das Land, Das Meer gehört den Britten, Wir aber besitzen im Luftreich' des Traums Die Herrschaft unbestritten. Hier üben wir die Hegemonie, Hier sind wir unzerstückelt; Die andern Völker haben sich Auf platter Erde entwickelt. – – Und als ich einschlief, da träumte mir, Ich schlenderte wieder im hellen Mondschein die hallenden Straßen entlang, In dem alterthümlichen Cöllen. Und hinter mir ging wieder einher Mein schwarzer, vermummter Begleiter. Ich war so müde, mir brachen die Knie, Doch immer gingen wir weiter. Wir gingen weiter. Mein Herz in der Brust War klaffend aufgeschnitten, Und aus der Herzenswunde hervor Die rothen Tropfen glitten. Ich tauchte manchmal die Finger hinein, Und manchmal ist es geschehen, Daß ich die Hausthürpfosten bestrich Mit dem Blut im Vorübergehen. Und jedesmal wenn ich ein Haus Bezeichnet in solcher Weise, Ein Sterbeglöckchen erscholl fernher, Wehmüthig wimmernd und leise. Am Himmel aber erblich der Mond, Er wurde immer trüber; Gleich schwarzen Rossen jagten an ihm Die wilden Wolken vorüber. Und immer ging hinter mir einher Mit seinem verborgenen Beile Die dunkle Gestalt – so wanderten wir Wohl eine gute Weile. Wir gehen und gehen, bis wir zuletzt Wieder zum Domplatz gelangen; Weit offen standen die Pforten dort, Wir sind hineingegangen. Es herrschte im ungeheuren Raum Nur Tod und Nacht und Schweigen; Es brannten Ampeln hie und da, Um die Dunkelheit recht zu zeigen. Ich wandelte lange den Pfeilern entlang Und hörte nur die Tritte Von meinem Begleiter, er folgte mir Auch hier bey jedem Schritte. Wir kamen endlich zu einem Ort, Wo funkelnde Kerzenhelle Und blitzendes Gold und Edelstein; Das war die Drey-Königs-Kapelle. Die heil'gen drey Könige jedoch, Die sonst so still dort lagen, O Wunder! sie saßen aufrecht jetzt Auf ihren Sarkophagen. Drey Todtengerippe, phantastisch geputzt, Mit Kronen auf den elenden Vergilbten Schädeln, sie trugen auch Das Zepter in knöchernen Händen. Wie Hampelmänner bewegten sie Die längstverstorbenen Knochen; Die haben nach Moder und zugleich Nach Weihrauchduft gerochen. Der Eine bewegte sogar den Mund Und hielt eine Rede, sehr lange; Er setzte mir auseinander warum Er meinen Respekt verlange. Zuerst weil er ein Todter sey, Und zweitens weil er ein König, Und drittens weil er ein Heil'ger sey, – Das alles rührte mich wenig. Ich gab ihm zur Antwort lachenden Muths: Vergebens ist deine Bemühung! Ich sehe, daß du der Vergangenheit Gehörst in jeder Beziehung. Fort! fort von hier! im tiefen Grab, Ist Eure natürliche Stelle. Das Leben nimmt jetzt in Beschlag Die Schätze dieser Kapelle. Der Zukunft fröhliche Cavallerie Soll hier im Dome hausen. Und weicht Ihr nicht willig, so brauch ich Gewalt, Und laß' Euch mit Kolben lausen! So sprach ich und ich drehte mich um, Da sah ich furchtbar blinken Des stummen Begleiters furchtbares Beil – Und er verstand mein Winken. Er nahte sich, und mit dem Beil Zerschmetterte er die armen Skelette des Aberglaubens, er schlug Sie nieder ohn' Erbarmen. Es dröhnte der Hiebe Wiederhall Aus allen Gewölben, entsetzlich, – Blutströme schossen aus meiner Brust, Und ich erwachte plötzlich.

Германия Зимняя сказка Написано в январе 1844 г.     Глава VII Домой придя, спал я, как будто меня Баюкали ангелы нежно. В кроватях немецких покоились все Как будто в перинах безбрежных. Я так по подушкам всегда тосковал Отеческим в тихом страданьи, Когда я на жестких матрасах лежал Ночами бессонно в изгнаньи! В перинах и спать хорошо, и мечтать Немецких под отчим тем кровом. Лишь здесь наши души свободны – здесь их Не давят земные оковы.. Здесь души свободны и рвутся наверх К небесной обители ясной. Немецкие души, столь горд ваш полет Во снах полуночных прекрасных! А боги бледнеют, когда ты, душа, Приходишь! В пути этом дальнм Ты несколько звезд зажигаешь от крыл Ударов красивых печальных! Французам и русским подвластна земля, А бриттам подвластно лишь море... А мы – мы властители царства мечты – Воздушного царства без горя. Здесь мы гегемоны, неразделены, Мы, немцы, всегда здесь едины! Иные народы на плоской земле Разви́лись, и список их длинный... Уснувши, во сне я увидел – брожу В сиянии лунном я снова По улицам гулким старинного и Прекрасного Кельна пустого. А следом за мной нотступно шагал Мой спутник, что темен, закутан. Устал я, колено болело, но мы Всё шли – не стояли минуты. Всё дальше мы шли. Мое сердце в груди Зияло открыто, а дале – Из раны из той каждый вдох, каждый шаг Кровавые капли стекали. Я несколько раз туда пальцы макал, И несколько раз так случалось, Что дверь того дома, что мимо мы шли, Сей кровью моей окроплялась. И каждый раз, если какой-нибудь дом Я кровью своею пометил, То смерти бубенчик далёко звучал И плакал тихонько и бредил. А нá небе мрачно висела луна, Что всё становилась печальней, И черные кони туч мчались пред ней – Всё мимо, немы и брутальны. И вечно шагал позади меня он, Неся свой топор незаметно, – Мой темный попутчик, и долого мы шли Дорогою этой бессветной. Так шли мы, достигнув в ночи, наконец, Соборной той площади снова; Врата увидали раскрытые там, Вошли в них, не молвя ни слова. Там в зале огромном царили лишь смерть, Молчанье и ночь повсеместно, А редкие лампы могли показать Лишь мрак непроглядный окрестный. Там долго я шел мимо ряда колонн И слышал шаги за спиною – То спутник мой следовал точно за мной Походкой своей неземною. Мы в место пришли, где свет яркий свечей Сиял – хоть был солнцу не ровня, Блестело там злато, и много камней – Была Трех Волхвов то часовня. И вот, три святых тех волхва, что лежат Недвижно в любых передрягах, – О чудо! о чудо! – я вижу, сидят, Сидят на своих саркофагах! Скелеты, прекрасно одеты они, Короны на желтых шершавых Их трех черепах, каждый скипетр держал В руках своих тонких костлявых. Как куклы вели себя там все они – Те кости давно отпахали; И гнилью, и ладаном вместе они Приятно так благоухали. Один даже челюстью двигать сумел И длинную речь произносит, Где он объяснил, почему от меня Он здесь уважения просит. Во-первых, поскольку он мертвый уже, Второе – один из Волхвов он, А в-третьеих – посольку он просто святой... Я ж не был всем тем очарован. Ему посмеялся я просто в ответ: Напрасны твои приглашенья! Я вижу, ты прошлому принадлежишь, Так скажем, во всех отношеньях. Прочь, прочь! лишь в глубокой могиле твоей Тебе очевидное место. Сокровища этой часовни ничто В сравнении с жизнью телесной. А в будущем лошади, что веселы, В соборе пусть этом гуляют*. А если ж вы против, то я взбеленюсь – Дубинкою вам наваляю! Я это сказал, отвернулся от них И тут вдруг заметил ужасный Секиры блеск – той, что мой спутник принес, – Он понял кивок мой безгласный. Приблизился он и, секирой взмахнув, Срубил руки этим скелетам Пустых суеверий, он их ниспроверг, Ничуть не жалея при этом. По склепам всем эхо ударов неслось – Гул страшен  был, мир весь качнулся, Потоками кровь из груди полилась... И тут я внезапно проснулся. 23-27.11.2023

* Видимо, здесь Гейне снова имеет в виду тот исторический факт, что в 1796 году французские войска, изгнав из Кельнского собора духовенство, превратили его в фуражный склад.

[zwh]

In der Fremde (3) Ich hatte einst ein schönes Vaterland. Der Eichenbaum Wuchs dort so hoch, die Veilchen nickten sanft. Es war ein Traum. Das küßte mich auf deutsch, und sprach auf deutsch (Man glaubt es kaum, Wie gut es klang) das Wort: »ich liebe dich!« Es war ein Traum. 1832 г

На чужбине (3) Когда-то Родину имел я. Там рос, силен, Дуб, и фиалки голубели. Сие был сон. Звенело по-немецки всё мне (Был чуден звон!): «Тебя люблю я!» – дескать, помни! Сие был сон. 10.08.2015

[zwh]

Lyrisches Intermezzo / Dicterliebe 1 Im wunderschönen Monat Mai, Als alle Knospen sprangen, Da ist in meinem Herzen Die Liebe aufgegangen. Im wunderschönen Monat Mai, Als alle Vögel sangen, Da hab ich ihr gestanden Mein Sehnen und Verlangen. 1822 г

Лирическое Интермеццо В чудесном месяце мае, Когда распускалось всё вновь, В моем ликующем сердце Вдруг зародилась любовь. В чудесном месяце мае (Птиц щебет невдалеке) Признался я ей впервые В желании и тоске. 11.08.2015

https://gedichte.xbib.de/mp3-download/h/heine%20-%20im%20wunderschoenen%20monat%20mai.mp3

[zwh]

Wir fuhren allein im dunkeln Postwagen die ganze Nacht; Wir ruhten einander am Herzen, Wir haben gescherzt und gelacht. Doch als es morgens tagte, Mein Kind, wie staunten wir! Denn zwischen uns saß Amor, Der blinde Passagier.

Мы ехали ночь в почтовой Карете, объяты тьмой, То смех там царил, то дрема, А то разговор прямой. Когда же солнце проснулось, О, как оживился мир! Ведь сел Амур между нами – Наш тайный пассажир. 12-14.08.2015

[zwh]

In der Fremde (1) Es treibt dich fort von Ort zu Ort, Du weißt nicht mal warum; Im Winde klingt ein sanftes Wort, Schaust dich verwundert um. Die Liebe, die dahinten blieb, Sie ruft dich sanft zurück: O komm zurück, ich hab dich lieb, Du bist mein einzges Glück! Doch weiter, weiter, sonder Rast, Du darfst nicht stillestehn; Was du so sehr geliebet hast, Sollst du nicht wiedersehn.

На чужбине (1) Тебя несет вперед, вперед, Зачем – кто знает, брат? И ветер нежно так поет, Когда глядишь назад. Любовь осталась вдалеке И тихо плачет вслед: «Вернись, любимый! Я в тоске! Ты – мой земной обет!» Но дальше, дальше, свет не мил, Не стой, забудь любовь; Всё то, что в жизни ты любил, Ты не увидишь вновь. 13.08.2015

[Poirot]

Schaust dich verwundert um.

Тут местоимение "du" пропущено, что ли?

[zwh]

Schaust dich verwundert um.

Тут местоимение "du" пропущено, что ли?

Да, все признаки того.

[zwh]

Himmlisch wars, wenn ich bezwang Meine sündige Begier, Aber wenns mir nicht gelang, Hatt ich doch ein groß Pläsier.

Рай был, если побеждал Грех я, в жажде совершенства, Если ж ждал меня провал, Оставалось мне блаженство. 14.08.2015

[zwh]

Es schauen die Blumen alle Zur leuchtenden Sonne hinauf; Es nehmen die Ströme alle Zum leuchtenden Meere den Lauf. Es flattern die Lieder alle Zu meinem leuchtenden Lieb Nehmt mit meine Tränen und Seufzer, Ihr Lieder, wehmütig und trüb!

Все цветы взирают вверх, Где блеск солнца с ночью в ссоре, Все ручьи стремятся вдаль – Впасть в сверкающее море. Песни все стремятся в путь – В той любви прекрасной дали... Вы бы слезы, боль и муть Сей любви с собой забрали! 17.08.2015

https://gedichte.xbib.de/mp3-download/h/heine%20-%20es%20schauen%20die%20blumen%20alle.mp3

[zwh]

Wo? Wo wird einst des Wandermüden Letzte Ruhestätte sein? Unter Palmen in dem Süden? Unter Linden an dem Rhein? Werd ich wo in einer Wüste Eingescharrt von fremder Hand? Oder ruh ich an der Küste Eines Meeres in dem Sand? Immerhin, mich wird umgeben Gotteshimmel, dort wie hier. Und als Totenlampen schweben Nachts die Sterne über mir.

Где? Странник бедный – где он, жалкий, Сон свой вечный обретет? Среди пальм на юге жарком? Среди лип, где Рейн течет? Толи я в пустыне лягу, Погребен чужой рукой? Толь у моря я, бродяга, Обрету в песке покой? Мне оградой станут воздух, Солнце, небо, прах земной. Замерцают ночью звезды, Как лампады, надо мной. 20.08.2015

[zwh]

Что мне самому тут не очень нравится, так это то, что в 5-й строфе я назвал май жарким. Сделал я так исключительно из-за хорошей рифмы, а какова реально была погода в середине XIX века в Германии, мне не известно. Понятно, что теперешнего глобального потепления тогда еще не было, а минимум Маундера был еще недавно, так что, возможно, маи тогда были довольно прохладными... Или предложите альтернативную рифму.

Deutschland Ein Wintermährchen Geschrieben im Januar 1844.     Caput VIII Von Cöllen bis Hagen kostet die Post Fünf Thaler sechs Groschen Preußisch. Die Diligence war leider besetzt Und ich kam in die offene Beyschais'. Ein Spätherbstmorgen, feucht und grau, Im Schlamme keuchte der Wagen; Doch trotz des schlechten Wetters und Wegs Durchströmte mich süßes Behagen. Das ist ja meine Heimathluft! Die glühende Wange empfand es! Und dieser Landstraßenkoth, er ist Der Dreck meines Vaterlandes! Die Pferde wedelten mit dem Schwanz So traulich wie alte Bekannte, Und ihre Mistküchlein dünkten mir schön Wie die Aepfel der Atalante! Wir fuhren durch Mühlheim. Die Stadt ist nett, Die Menschen still und fleißig. War dort zuletzt im Monat May Des Jahres Ein und dreyzig. Damals stand alles im Blüthenschmuck Und die Sonnenlichter lachten, Die Vögel sangen sehnsuchtvoll, Und die Menschen hofften und dachten – Sie dachten: ,,Die magere Ritterschaft Wird bald von hinnen reisen, Und der Abschiedstrunk wird ihnen kredenzt Aus langen Flaschen von Eisen! ,,Und die Freiheit kommt mit Spiel und Tanz, Mit der Fahne, der weiß-blau-rothen; Vielleicht holt sie sogar aus dem Grab Den Bonaparte, den Todten!" Ach Gott! die Ritter sind immer noch hier, Und manche dieser Gäuche, Die spindeldürre gekommen in's Land, Die haben jetzt dicke Bäuche. Die blassen Canaillen, die ausgesehn Wie Liebe, Glauben und Hoffen, Sie haben seitdem in unserm Wein Sich rothe Nasen gesoffen – – – Und die Freiheit hat sich den Fuß verrenkt, Kann nicht mehr springen und stürmen; Die Trikolore in Paris Schaut traurig herab von den Thürmen. Der Kaiser ist auferstanden seitdem, Doch die englischen Würmer haben Aus ihm einen stillen Mann gemacht, Und er ließ sich wieder begraben. Hab' selber sein Leichenbegängniß gesehn, Ich sah den goldenen Wagen Und die goldenen Siegesgöttinnen drauf, Die den goldenen Sarg getragen. Den Elisäischen Feldern entlang, Durch des Triumphes Bogen, Wohl durch den Nebel, wohl über den Schnee, Kam langsam der Zug gezogen. Mißtönend schauerlich war die Musik. Die Musikanten starrten Vor Kälte. Wehmüthig grüßten mich Die Adler der Standarten. Die Menschen schauten so geisterhaft In alter Erinn'rung verloren – Der imperiale Mährchentraum War wieder herauf beschworen. Ich weinte an jenem Tag. Mir sind Die Thränen in's Auge gekommen, Als ich den verschollenen Liebesruf, Das Vive l'Empereur! vernommen.

Германия Зимняя сказка Написано в январе 1844 г.     Глава VIII От Кельна до Хагена¹ стóит проезд Шесть грóшей² пять талеров прусских. Почтовый заполнен был весь дилижанс, В прицеп сел открытый я грустно. Осеннее утро мокрó и серó, По гря́зи повозка плетется; Но грязи с погодой плохой вопреки Лишь сладость по телу крадется. Вот всё это Родины воздух моей! В горящие щеки он дышит! А эта дорожная жижа – лишь грязь Отечества, данного свыше! Лошадки хвостами вертя́т на бегу – Я помню, они в том таланты; Их комья навоза нельзя отличить От яблок самой Аталанты³! Сквозь Мюльхайм4 мы ехали. Город так мил, Народ работящий, спокойный. Последний раз был в тридцать первом году Я здесь в мае месяце знойном. Тогда распускалось здесь всё и цвело, И солнце смеялось так нежно, И в пении птичьем слышна была страсть, А люди светились надеждой. И думали: «Тощее рыцарство всё Уедет отсюда, болезно, В прощальные кубки нальют им вино Из фляг таких длинных железных. Свобода придет, будет знамени цвет Тогда белый, синий и красный5; И пусть бы из гроба восстал Бонапарт – Могучий опять и всевластный». Но Боже, те рыцари всё еще здесь! Теперь ж остолопов часть этих, Пришедших столь тощими в нашу страну, Гуляют жирней всех на свете. Канальи – вот те, что смотрелись сперва Любовью, Надеждой и Верой, – С тех пор почивают на нашем вине, И крáсны носы их без меры... И ногу Свобода сломала себе, Не скачет уже, взгляд погашен; И тот триколор, что прославил Париж, Вниз смотрит печально там с башен. Потом император вернулся на трон6, Однако английские черви Его успокоили быстро вполне И вновь заклевали до смерти7. Сам был я свидетелем тех похорон И видел златую карету И Ник золотых, охраняющих гроб8, Что тоже злаченый при этом. Тот гроб ехал по Елисейским полям И сквозь Триумфальную арку; Сквозь снег и туман очень медленно шла Процессия в месяц9 нежаркий. Фальшивой, ужасной вся музыка там Была, музыканты10 дубели От холода, а на штандартах орлы В глаза мне так грустно глядели. А люди взирали там как сквозь туман В забытые воспоминанья – Имперскую сказку минувшего сна Все вызвали их заклинанья. В тот день я заплакал. Слезинок поток Не смог я сдержать в своей нише, Когда позабытый любовный порыв «Виват император!» услышал. 28-30.11.2023

¹ Хáген (нем. Hagen) — город на западе Германии.
² грош – австрийская монета в 1/100 шиллинга; разговорно в Германии монета в 10 пфеннигов.
³ Аталáнта (др.-греч. Ἀταλάντη «непоколебимая») — имя героини древнегреческой мифологии, рассказ о которой имеет несколько версий. Иногда различали двух Аталант: аркадскую и беотийскую. Мифы об обеих Аталантах часто смешиваются и находятся в связи с представлениями об Артемиде. Аталанта беотийская — дочь Схенея, знаменитая красотою и быстротою в беге. Каждому из искателей своей руки она предлагала состязаться в беге, причём он, безоружный, должен был бежать впереди, она же с копьём следовала за ним; если она его не настигала, то признавала своим женихом, в противном случае его ожидала неминуемая смерть. Много юношей пало от её руки, пока Гиппомен не перехитрил её с помощью Афродиты. Богиня дала ему золотые яблоки, которые он во время бега ронял поодиночке: поднимая их, Аталанта отстала, и Гиппомен первым достиг цели.
⁴ Мюльхáйм-на-Рейне (нем. Mülheim am Rhein) — бывший город в Германии, в земле Северный Рейн-Вестфалия. Ныне является 9-м административным округом города Кёльн.
⁵ Триколор стал государственным флагом Франции во время Великой французской революции и оставался таковым при Наполеоне.
⁶ 1 марта 1815 года Наполеон высадился на юге Франции, где был встречен восторженно значительной частью населения — особенно крестьянами, рабочими, мелкой буржуазией, солдатами и офицерами. Наполеон I быстро собрал довольно значительную армию и двинулся на Париж. Его личный деспотизм был забыт и его приветствовали как представителя революции, шедшего освободить страну от тирании Бурбонов. Людовик XVIII бежал, а Наполеон вновь стал императором (хотя ненадолго, всего на сто дней).
⁷ 22 июня 1815 года, после поражения при Ватерлоо, Наполеон I вновь подписал в Париже отречение от престола в пользу своего сына и хотел отправиться в Америку, но добровольно сдался англичанам.
⁸ Вечный сон императора сторожат «Двенадцать побед» — двенадцать скульптур богини победы Ники работы скульптора Прадье, каждая из которых символизирует одно из двенадцати крупнейших сражений, выигранных Наполеоном: Маренго, Ваграм, Аустерлиц, Иена, Фридланд, Москва (имеется в виду Бородинская битва).
⁹ Корабль "Ладораде" прибыл в Курбевуа с гробом Наполеона I с острова Святой Елены 14 декабря 1840 года – через 19 лет после смерти императора.
¹⁰ На торжественной церемонии в память усопшего реквием исполняло 150 музыкантов и 150 певцов.

[zwh]

Переделанный 5-й куплет:

Мы Мю́льхайм проехали. Город так мил,
Народ работящий, неспешный.
Последний раз был в тридцать первом году
Я здесь в мае месяце вешнем.

[zwh]

"Gestofte Kastanien im grünen Kohl" -- это "сырые каштаны в свежей капусте"?

[Poirot]

Может, gestopfte? Фаршированные?

[zwh]

Может, gestopfte? Фаршированные?

Андрей Лукьянов предположил: "Судя по имеющимся в интернете рецептам, Gestofte/Gestovte означает «отваренный в соусе»."

[zwh]

Поскольку в словарях пометок нет, я догадываюсь, что "Kastanie" произносится через [ст], а не [шт]... Насколько верна моя догадка?

[zwh]

Deutschland Ein Wintermährchen Geschrieben im Januar 1844.     Caput IX Von Cöllen war ich drei Viertel auf Acht Des Morgens fortgereiset; Wir kamen nach Hagen schon gegen Drey, Da wird zu Mittag gespeiset. Der Tisch war gedeckt. Hier fand ich ganz Die altgermanische Küche. Sey mir gegrüßt, mein Sauerkraut, Holdselig sind deine Gerüche! Gestofte Kastanien im grünen Kohl! So aß ich sie einst bei der Mutter! Ihr heimischen Stockfische seid mir gegrüßt! Wie schwimmt Ihr klug in der Butter! Jedwedem fühlenden Herzen bleibt Das Vaterland ewig theuer – Ich liebe auch recht braun geschmort Die Bücklinge und Eyer. Wie jauchzten die Würste im spritzelnden Fett! Die Krammetsvögel, die frommen Gebratenen Englein mit Apfelmuß, Sie zwitscherten mir: Willkommen! Willkommen, Landsmann, – zwitscherten sie – Bist lange ausgeblieben, Hast dich mit fremdem Gevögel so lang In der Fremde herumgetrieben! Es stand auf dem Tische eine Gans, Ein stilles, gemüthliches Wesen. Sie hat vielleicht mich einst geliebt, Als wir beide noch jung gewesen. Sie blickte mich an so bedeutungsvoll, So innig, so treu, so wehe! Besaß eine schöne Seele gewiß, Doch war das Fleisch sehr zähe. Auch einen Schweinskopf trug man auf In einer zinnernen Schüssel; Noch immer schmückt man den Schweinen bei uns Mit Lorbeerblättern den Rüssel.

Германия Зимняя сказка Написано в январе 1844 г.     Глава IX Без четверти девять покинули Кельн В то утро мы все, непоседы, И прибыли в Хаген* мы около трех, Здесь нас накормили обедом. И стол был накрыт. Обнаружил я здесь Всю кухню Германии старой. А кислой капусте отдельный привет – Милы ее запаха чары! Каштаны, что в свежей капусте, – о, да! Так делала мать – вкус прекрасный! Треска ваша местная тоже вкусна – Со сливочным ел ее маслом! Кто сердцем живет, тот Отчизне всегда Так верен и в этом так прочен!.. Люблю я горячекопченую сельдь С яичницей – сытно так очень. Понравилась с жиром нам всем колбаса И дичь, запеченная свеже, – Как ангелы в яблочном муссе они, Чирикают словно: «Привет же!» «Привет же, земляк! – всё щебечут они, – Давненько ты к нам не являлся! Ты с дичью чужой в иноземной дали Столь долгое время слонялся! И был на столе этом жареный гусь – Приветлив он, всё честь по чести. Возможно, меня он когда-то любил, Когда были юны мы вместе. Он преданно, с болью взглянул на меня, Так искренне, горестно просто! Конечно, душа его нежной была, Но плоть оказалася жесткой. Нам вынесли после свиную главу На блюде – как вкусно, как мило! Ведь свиньям всегда украшают у нас Лавровыми листьями рыла. 01-02.12.2023

* Хáген (нем. Hagen) — город на западе Германии.

[Poirot]

Поскольку в словарях пометок нет, я догадываюсь, что "Kastanie" произносится через [ст], а не [шт]... Насколько верна моя догадка?

А шо тут догадываться? В середине слова всегда [ст], если приставок нет. Erst, husten, Laster usw. И соответственно - anstatt, verstehen, zerstören.

[zwh]

Поскольку в словарях пометок нет, я догадываюсь, что "Kastanie" произносится через [ст], а не [шт]... Насколько верна моя догадка?

А шо тут догадываться? В середине слова всегда [ст], если приставок нет. Erst, husten, Laster usw. И соответственно - anstatt, verstehen, zerstören.

Да, я уже заглянул в Викисорс с озвучкой. Так-то понятно, что раз не в начале корня, то должно быть "ст". Только вот тогда не очень понятно, откуда по-русски-то "шт" получилось... Мнится мне, придется в этимологический словрик таки лезть.